Так и сказано: дед его - "вельможный пан Иван Иванович Руто-Рутенко-Рутницкий, проигравший своё имение в карты-с". Что ж, бывает. Говоря о происхождении в целом, то Кедрин был из чистокровных дворян.
Неплохой лирический поэт (то, что я ценю в поэзии), не чуждый драматизму, с ясным, довольно "технарским" умом, с которым он распространялся как об Архимеде, так и об Афродите, не шибко-то различая оных) Как обычно для поэта, внешнее играло незначительную роль - постольку, поскольку волновало поэтический темперамент. Глубоко тронуть может что угодно - пение птички, грохот орудий, тихий дождь, трассирующие пули, тишина в ночи океана и вопли на тонущем корабле, - всё, кроме джаза, который, как Швеция, отравляет безнадёжно мир(
Да шо ж про зиму-то опять? Хорош ужо, нэма зимы!
Вот ничего:
Нормально как поэзия, но не очень научно (у русских и татар разные гены (в отличие, скажем, от турок и армян, которые генетически неотличимы); вот у немцев и татар - общий геном R1b, который у русских встречается редко и притом древнего маркера (относящегося ещё к Ямной культуре); у русских общий геном с иранцами, что тоже не очень очевидно).
Классический русский стих.
И русский, и украинский были для Кедрина родными языками, но писал он только на русском. Любил допетровскую Русь и старинные слова. Переводил поэзию с польского, сербскохорватского, литовского, эстонского, аварского, осетинского, татарского, башкирского, венгерского, украинского и белорусского. Много сочинял сам, но при жизни был издан всего один небольшой сборник из 17 стихов. Всё из-за дворянского происхождения, благодаря которому он находился в "чёрном списке" у заправил "Союза писателей", хотя Кедрина не травили так, как Зощенко и других якобы "за дворянские пережитки" в их сочинениях (что ж, у Зощенко многие герои - прекраснодушные дворяне, оказавшиеся на обочине жизни после революции - показаны они так, что к ним трудно не испытывать глубокой симпатии, что раздражало "савецких", а тем более на фоне иллюстрации "новых людей" в диапазоне от мерзких прощелыг до феерических хамов; при этом если жизнь дворян показана с сентиментальной грустью, включая собственную жизнь ("Перед восходом солнца", 1935-1943*, полн. изд. 1973 (США)), то образы новых людей поданы с диким гротеском, что, как ни странно, имело поразительный художественный эффект, хотя менее всего сочинения многоуважаемого Михаила Михайловича Зощенко можно назвать "юмористической прозой"; какое к чёрту); Кедрин родился в 1907-м году и не особенно помнил дворянскую жизнь, - можно сказать, он был "савецким" человеком, трудился, воевал, был как все, - но всё равно считался чуждым трудовому, так сказать, народу, из-за чего его публикации всё время отклонялись. Кедрин из-за этого, кажется, очень переживал - все его сочинения отправлялись "в стол" и у него всё чаще сквозили нотки депрессии. Я не знаю, почему для кого-то это так важно, мне вот, например, совершенно наплевать, опубликовано или нет. Кто это читать будет вообще - я это прекрасно представляю...) Кто, по мнению Кедрина, были эти читатели? Да бог, 1 из 1000 более-менее приличный человек, которому не противно было б руку подать, но все остальные, гм. И перед ними метать бисер? Что может быть более пошлым? Стихи можно дарить (не продавать!) персонально, - как Есенин подарил лучшие свои лирические стихи полячке Миклашевской, - их можно шептать на ушко своей кошечке, но метать просто толпе - нет, я не могу принять этот тезис Пшибышевского. "Щедрой рукою, не ожидая благодарности, метать сокровища духа и таланта", - нет, нет, что-то тут неправильно. К тому же это тезис, относящийся к Прекрасной Эпохе только лишь, когда была какая-никакая культура, был избыток её и щедрость выглядела красивым жестом. Сейчас культуры нет и этот жест "метания бисера" выглядит пошлостью. Время поэзии закончилось, а значит её быть не должно в принципе. Пусть там жирные уродливые бабки кропают свои тошнотворные климактерические вирши - это всё зоология, к поэзии сие никак не относится. Поэзии не место в континууме матриархата, это совершенно точно. (Современным поэтом был, например, Рафал Воячек (1945-1971) - публикация стихов не имела уже ни малейшего значения.)
Тем не менее, пройдя войну, - а Кедрин оправился на неё добровольцем в первые же дни, - и имея боевые награды, поэт оставался при каких-то иллюзиях и действительно горевал из-за того, что все его публикации отклоняются. Он не знал, зачем писать, а ведь он был очень продуктивен, уж если не амбициозен (к счастью, кажется, нет). Усталость, апатия душили его, но он продолжал писать. Зачем?..
с копной шляхетских белокурых вихр,
всеми мыслями погруженный в Русское Средневековье,
Кедрин мало напоминал хама породы "хомо совьетикус"...
PS Шо-то навеяло...)
На Москве - москвят, в Питере - питерят,
А на Руси - ни души, ни души.
Только снег кругом, ох ты, гой еси,
Да и нету никакой, никакой Руси.
________
* повесть начала было издаваться в журнале "Октябрь" по завершению, но после первых двух частей публикация завершилась; рецензия под названием "Об одной вредной повести", опубликованная в журнале "Большевик", гласит: "Вся повесть "Перед восходом солнца" проникнута презрением автора к людям. Судя по повести, Зощенко не встретил в жизни ни одного порядочного человека. Весь мир кажется ему пошлым. Почти все, о ком пишет Зощенко, - это пьяницы, жулики и развратники. Это грязный плевок в лицо нашему читателю. (...) Это хамски-пренебрежительное отношение к людям он пропагандирует в своей повести, клевеща на наш народ, извращая его быт, смакуя сцены, вызывающие глубокое омерзение"; вторая половина книги, части третья и четвёртая, были опубликованы как отдельная повесть под названием "Повесть о разуме" в 1972-м году в журнале "Звезда"; наконец, целиком книга была издана в США в 1973-м году; пройдёт ещё 12 лет прежде чем книга появится в СССР (1987); памятник же Зощенко на его могиле будет поставлен только в 1995-м году, а полное собрание сочинений появится в 2008-м; т.о. пройдёт всего-то 50 лет со дня смерти автора, прежде чем его труд получит должное признание в РФ, хотя в Англии, например, Зощенко хорошо знали ещё с 1930-х годов, - собственно, только поэтому его и не репрессировали - он был самым известным писателем Ленинграда, пока не началась травля в 1943-м; "савецкие" всё в толк не могли взять, почему он упорно называет себя "русским офицером", а не "мелкобуржуазной сволочью", как от него требовалось, но они так и не смогли выбить Человека из человека - Зощенко предпочитал чинить сапоги, чтобы как-то выживать, и делать переводы, уж если его самого не публикуют; так что остаток жизни Зощенко был известен только как переводчик (переводил Антти Тимонена, Альгота Унтолу и других финских авторов, также с осетинского - Максима Цагараева)
Комментариев нет:
Отправить комментарий