Монархическая пьеса без претензий на мораль
Бывают истории, от которых хоть стой, хоть падай, а от некоторых так просто за животики хватаешься со смеху. А иногда бывает, что и призадумываешься и сплюнешь брезгливо. Не рассказывают о таком направо и налево. Лишь иногда полусловом обмолвишься, как бы сожалея о том, что сам узнал о подобном когда-то. Быть может, с тенью злорадства пробормочешь нечто в таком роде, но всё равно останется какая-то неискоренимая досада. Но в чём причина её? Попробуем разобраться...
Князь Тараканов был одним из тех немногих, о ком можно сказать так: он блистал. Тут и там появляясь в этих обтягивающих колготках, в этом бравом мундире, с этой своей смуглой, чернявой физиономией. О ужасно картавил, но пытался делать их этого некий шарм что-ли. Вроде как американский акцент. Получалось это до ужаса глупо, но на некоторых девочек (и мальчиков) производило впечатление. Разве что на них.
Кто он был вообще таков, по здравому уму? Вроде как баронет или что-то в таком роде. Называл он себя князем, но обычно только лишь в переписке. Вживую он называл себя так:
- Меня назвали в честь величайшего полководца, и я не роняюсь в грязь!
Не очень понятно, почему он, изрекая сие, брызгал соплями, к чему вообще этот пафос и запал, да и что, в сущности, он имел в виду? Всерьёз это мало кого интересовало, а те немногие, кто пытались высинить, обдавались шквалом картавых экспликаций, в которых мало что можно было разобрать. Холодный же вопрос о том, не изволит ли господин дуэль, действовал остужающе на нашего героя и он тотчас пасовал, виртуозно производя разворот на каблучках и стремительно исчезая вдали. Уже через минуту его вихляющий зад исчезал из поля зрения.
Но однажды ему всё-таки повезло. Некто Конрад Блюгемайзер загнал его в угол и, не оставляя никаких шансов, потребовал дуэль. Князь не смог откупиться и следующим утром был фактически доставлен на место джентльменского состязания. Он одинаково бурно отказался и от шпаги и от пистолета и предложил «английский стиль», как он это назвал. То есть кулачный бой.
- То есть вы предпочитаете, чтобы вам просто начистили лицо? - уточнил грузный и свирепый Блюгемайзер. - А потом отшлёпали, положив на колено?
- Про это я ничего не говорил, - заметил Тараканов. - Я шлёпаю девиц обычно. А не старых всяких свиней.
В один миг, само собой, Конрад Блюгемайзер налился краской, весь прямо вскипел, побагровел и чуть было не взорвался, как вдруг... с шумом обрушился оземь! Подскочивший рефери констатировал разрыв аорты. Кровь просто взорвала его мозг.
С победным видом возвращался с места побоища наш герой. С тех пор-то о нём и говорили: ба, да это ж Победитель Боровов! Ему ещё медальки на грудь не хватало для полного счастья.
Но вообще, если так подумать, ему немножечко повезло. Такое бывает раз в жизни, и Тараканов забрал банк. Хватило ли ему ума понять, что всё время проворачивать такие трюки не получится? В любом случае он не изменял себе ни на йоту - он совершенно не следил за словами и разбрасывался ими направо и налево, при этом неизменно ускользая от настойчивых требований поединка. Впрочем, после эпизода с толстяком Блюгемайзером предложения о дуэли стали редки.
Так он и жил, блистая на балах и светских приёмах, неизменно вызывая бури восторгов и негодования примерно в равной степени, чему, похоже, был вполне рад. Пока однажды не повстречал Её, даму своего сердца, женщину своей мечты. Её звали Изольда Лепушинская.
О да, в своё время о ней знавал каждый. Прекрасная, как богиня, с этими выпуклыми чёрными глазами, с этим низким лбом, на котором прямо от бровей росли чёрные волосы. Вдобавок маленькие, круглые, оттопыренные ушки. Словом, великолепный образец интеллектуальной брюнетки, огромная редкость, практически уникальный вид. Особенно прелестной была толстая, непрерывная бровь над её выпученными чёрными глазами.
Так встретились два пылких сердца. Что могло воспрепятствовать им? Да и кому вообще потребовалось бы сие действо? Все просто с изумлением наблюдали за тем, как сходились эти двое, будто влекомые неким мистическим чувством, - словно некие магнетические флюиды притягивали их друг к другу, и никто особенно не удивился, когда через полгода было объявлено о помолвке.
- Да, это свершилось! - заверял князь Тараканов. - Её волосатые ножки, о боже...
- Секундочку! - возмущались почтенные мужи. - Что вы такое, батенька, несёте? Вы, конечно же, имели в виду порывы сердца и план Господен?
Тут уж князь Тараканов так и хватался за животик и хихикал несколько минут, ничуть, казалось, не гнушаясь теми презрительными взглядами, какими его одаривали присутствующие.
- Единственное сердце, которого я алкаю, это говяжье сердце на блюде, - объяснял он, вдоволь отсмеявшись. - А у нас с Изольдой всё как полагается.
От первых же пояснений все с негодованием убегали прочь.
- Да как вы можете! - кричали на него. - На каторгу вас! Скотоложец!
А князь только хихикал, потирая свои смуглые ладошки. Изольде нравилось то, что он делал с ней. Всем брюнеткам это нравится.
- Идеалы - для простофиль! - так восклицал князь Тараканов. - Ещё придёт наше время, все выспренные мечты свергнём!
Так и сказал: «свергнём» и ещё ножкой своей притопнул.
Bon, что бы ни делал он с Изольдой, всё же она понесла. Довольно вскоре, месяцев через семь, появилось их чадо. Особо не раздумывая, князь Тараканов назвал отпрыска Бельфегором, - ему казалось, что звучит великолепно. Это имя где-то прочитал или мимолётом услышал, но что оно значит, особого представления не имел.
- Побойтесь Бога! - кричали на него. - Вы б ещё Молохом назвали!
- А что не так? - пожимал своими узкими плечами князь. - Уж получше, чем Акакий или Онаний.
- Нет такого имени Онаний! - с возмущением сердились на него. - Что вы несёте?
- Может, дуэль? - иронично интересовался Тараканов. - Я даже пальцем не трону, как падёте вы к ногам моим!
Спорить с ним было бесполезно.
* * *
Тем временем прелестная Изольда продолжала сверкать на балах и в салонах. Кажется, она стала ещё прекрасней, набрав после родов пару десятков килограмм. Похоже, что вдобавок у неё прорезались усы и даже борода. Тут и там сновала она, ловя взгляды, полные изумления и чего-то, что она воспринимала за восторг.
Князь Тараканов же, не изменяя себе ни на йоту, беспечно нарывался на дуэли, - столь он был уверен в своей нерушимости, в своём возвышении надо всеми, над жизнью человеческой самоей.
- Я постиг, - говорил он как-то в окружении восторженных почитателей, - что жизнь полна тщеты и суетности, и что единственно важным является власть, воля к власти. Вот, например, я призываю гарсона и приказываю ему принести мне бокал бургундского. Это - властный жест.
- А что вы можете ещё, помимо этого рядового случая? - вопрошали его.
- Я могу всё, - просто отвечал этим глупцам граф. - Вон видите трубу? Могу выстрелить из неё.
- Это как?
- Очень просто. Ребята, сахара найдётся?
- Так.
- Считайте, кумулятивный заряд есть!
Все с ошеломлением переглянулись. Но как же это?..
Граф тем временем плюхнулся на кушетку, задрал ноги и поднёс свечу. Салон озарился вспышкой.
- Опять этот подонок! - закричал кто-то. - Выведите же его!
неоконч.
Комментариев нет:
Отправить комментарий