27 марта 2019

Just for the history: Encyclopædia Britannica - Aleister Crowley (Last editing: Mar 22, 2019)

Aleister Crowley, original name Edward Alexander Crowley, (born October 12, 1875, Royal Leamington Spa, England—died December 1, 1947, Hastings), British occultist, writer, and mountaineer, who was a practitioner of “magick” (as he spelled it) and called himself the Beast 666. He was denounced in his own time for his decadent lifestyle and had few followers, but he became a cult figure after his death.
Crowley’s father was an heir to a brewing fortune who became an evangelist for the Plymouth Brethren, a Nonconformist religious denomination. The younger Crowley, however, formed an aversion to Christianity early in life. As a student at Trinity College, University of Cambridge, he began to use the name Aleister and gained a reputation for skill at chess. In 1898 he left the university without taking a degree. His own inheritance left him free to travel widely and to arrange for the publication of his writings. His first book of poetry appeared in 1898, and numerous books followed.
As a mountaineer, Crowley honed his skills on cliffs in Great Britain before taking part in pioneering attempts to climb Earth’s second- and third-highest mountains, K2 and Kanchenjunga. The K2 expedition of 1902 reached an elevation of 18,600 feet (5,670 metres), while the Kanchenjunga expedition three years later was marred by tragedy when four of Crowley’s fellow climbers were killed in an avalanche. It was said that Crowley, who had advised them against taking the fatal route, ignored cries for help from the survivors of the accident.
Like many other religious skeptics of the 19th century, Crowley became interested in occultism. In 1898 he joined the Hermetic Order of the Golden Dawn, an organization derived from the Rosicrucians. One of Crowley’s rivals within the London Golden Dawn group was the poet William Butler Yeats. On a visit to Egypt in 1904, Crowley reported mystical experiences and wrote The Book of the Law, a prose poem which he claimed had been dictated to him by a discarnate being called Aiwass. In it he formulated his most famous teaching: “Do what thou wilt shall be the whole of the law.” The sentiment was not new—the French author François Rabelaishad expressed it more than 300 years earlier in Gargantua and Pantagruel—but Crowley made it the basis of a new religion he called Thelema, thelēma being the Greek word for “will.” The Book of the Law was accepted as scripture by the Ordo Templi Orientis, a mystical group of German origin. In about 1907 Crowley founded his own order, A∴A∴, using initials that stood for the Latin words for “silver star.” Starting in 1909 he disseminated his teachings in the periodical The Equinox. His assistant in the early years of this endeavour was J.F.C. Fuller, later a well-known military strategist and historian.
During World War I Crowley resided in the United States, where he contributed to the pro-German newspaper The Fatherland. After the war he moved to Cefalù, on the Italian island of Sicily, where he converted a house into a sanctuary he called the Abbey of Thelema. During this time he wrote The Diary of a Drug Fiend (1922), which was published as a novel but was said to have been based on personal experience. The death of a young follower in Sicily, allegedly after participating in sacrilegious rituals, led to denunciations of Crowley in the British popular press as the “wickedest man in the world” and to his expulsion from Italy in 1923. Having exhausted his inheritance on travel and extravagances, Crowley moved back to England in the early 1930s. His last notable achievement was the publication of The Book of Thoth (1944), in which he interpreted a new tarot card deck, called the Thoth, that he had designed in collaboration with the artist Frieda Harris.
Crowley died in poverty and obscurity in an English rooming house in 1947, but after his death he became a figure of fascination in popular culture. The Beatles put his picture on the Sgt. Pepper’s Lonely Hearts Club Band album cover. Led Zeppelin guitarist Jimmy Page purchased a house previously owned by Crowley near Loch Ness in Scotland.

25 марта 2019

Spektakularne zbliżenie centrum naszej galaktyki, a w nim potężna czarna dziura

Europejska Agencja Kosmiczna opublikowała niezwykły materiał filmowy, który powstał z połączenia rzeczywistych obrazów kosmosu i animacji. Zobaczcie wirtualny lot ku potężnej czarnej dziurze o nazwie Sagittarius A*.


Obiekt ma masę ponad 4 milionów razy większą od Słońca, a jego promień to ok. 22 miliony kilometrów. Znajduje się od dość daleko nad naszej planety, bo aż 26 tysięcy lat świetlnych. Te wszystkie liczy mogą przyprawić o zawrót głowy, ale takie fascynujące obiekty znajdują się w otchłani kosmosu i czekają na nasze odkrycia. Niestety, nic więcej nie wiemy o tej czarnej dziurze. Niedługo jednak nasza wiedza może się diametralnie odmienić, a to za sprawą Event Horizon Telescope.
Program ten niesamowicie rozszerzy naszą wiedzę na temat tego i mu podobnych obiektów, które odgrywają w kosmosie ogromną rolę. Są to też najbardziej tajemnicze obiekty, z jakimi ludzkość kiedykolwiek miała styczność. W kwietniu 2017 roku, astronomowie za pomocą konstelacji teleskopów ETH prowadzili obserwacje czarnych dziur, w tym przede wszystkim tej supermasywnej, która znajduje się najbliżej nas, czyli w centrum Drogi Mlecznej.

17 марта 2019

Arvo Pärt - My Heart's in the Highlands (alto organ)



Всё сделано прекрасно, а воспринимается трудно... Всё же я всегда предпочитал более живую музыку - барокко, нежели академизм. Стиль барокко (соответственно, в роке это необарокко) нехило так демонизирован, - уж бог весть почему, возможно потому, что был страстной аллюзией к вечно юной и беззаботной Античности в аду Средневековья, когда все должны, согласно догматам, скорбеть и терпеть, - но он действительно великолепен в плане творческой реализации. Барокко по-определению не может звучать плохо, - как не может звучать плохо русский романс или французский шансон (эти стили можно условно определить как пост-барокко), - тогда как академические стили всегда кажутся безжизненными, как формальная шведская музыка. Сделано отлично, а огня нет.

Образец необарокко в современной рок-музыке:


Средневековая песенка в исполнении Feeling B


Вероятно, выглядело это примерно так )


Это, скажем так, вульгарное уличное барокко, но для нас это не принципиально. "Академическое", так сказать, барокко в сердцевине своей содержит всё тот же утраченный Античный миф:


Церковные власти относились с невероятной ненавистью к барочному стилю, поскольку он принципиально отрицал греховность бытия. Особо теоретизировать на этот счёт в Тёмные Века было довольно рисково, но были тайные общества и Ордена, в которых свято хранилась уже если не традиция Антики, то хотя бы память о ней...

Приведу небольшую выдержку из Головина, отлично показывающую суть дела: "Нет уверенности в законах природы и нет убежденности в креационистской иудеохристианской догме. Иегова не творец, но злой демиург, все теснее сжимающий мир ледяными кольцами времени, - так полагали некоторые гностики, катары и тамплиеры. В языческом неоплатонизме встречались аналогичные соображения: Росцеллин (IV век н. э.): “Поистине ужасен змеиный век Алекто. Воспрял Пифон - иудейский Иегова, и неслыханную борьбу ведет с ним Аполлон, которого христиане именуют Люцифером”. Весьма справедливое сравнение, ибо иудеохристианское “время” - категорическая рациональность - настигает человека в каждой точке бытия, опутывая догмами, обязательствами, суетливостью, целесообразностью, причем все это уживается с размышлениями об экзистенциальном абсурде" ("Артюр Рембо и открытая герметика").

Примерно к XVIII-му веку тайные общества закоснели и превратились в обыкновенные коммерческие союзы богатых людей, - пресловутые франкмасоны, в чьих структурах низшие, подчинённые должности исполняли известные персоны, коих всегда было не жаль отдать на расправу народному гневу, - куда могли вступить только представители определённых фамилий. Тогда уже появились эзотерические общества, - сначала тамплиеры, потом розенкрейцеры, потом теософы, а затем и Телемиты, - которые аллюзировали уже к памяти о мифе Античности. Несмотря на титанические усилия Алистера Кроули, - действительно гигантской фигуры (в эзотерике это самая важная фигура XX-го века), - на которого все в то время сделали ставку, результаты был практически нулевым. - Люди уже забыли, что значит чистая радость бытия. И сам Кроули в последний год жизни тоже забыл...

Только работейшн, только деградейшн!


В этих мотивах уже и не заподозрить барокко. А оно там есть...)

Альянс - На заре (1987)

Совершенно удивительная песня...

Последний, кого можно заподозрить в сотворении этой прелестной элегии - толстый дядька в очках за клавишными, над которым угорают все в комментах ("Если бога нет, то кто этот усач за синтезатором?", "Когда твой космолет разбился в СССР и ты вынужден закосить под местного играя на синтезаторе)", "В этой песне идеально все! Вокал, аранжировка, усы, гавайка, очки..." - и т.п. и т.п., - тот чуть ли не уникальный случай, когда комменты тонки и остроумны), хотя песню сочинил - и музыку, и слова - именно он.

Слова действительно озадачивают:
*    *    *
Ровный бег моей судьбы,
Ночь, печаль и блеск души,
Лунный свет и майский дождь
В небесах...

Долгий век моей звезды,
Сонный блеск земной росы,
Громкий смех и райский мед
В небесах...

На заре
голоса зовут меня.

Солнца свет и сердца звук,
Робкий взгляд и сила рук,
Звездный час моей мечты
В небесах..

На заре
голоса зовут меня
в небесах...

Но в советском роке много чего озадачивает. Например, откуда, чёрт побери, эти мотивы Italo Disco? Или так ли уж Советский союз был изолирован, что нога в ногу шёл с европейскими рок-тенденциями? Тот же Виктор Салтыков - прямая калька с Стинга..

Да. много чего чудесного можно найти в советском роке.

А касаемо стиля - да, в те годы это был самый модный стиль Европы. Кстати, он сейчас переживает своё второе рождение - всем настолько обрыдли извращения с многострадальными стилями, что умные люди сочли за лучшее просто играть хорошую электронную музыку в духе середины 80-х. Этот стиль получил название Retrowave и звучит примерно так:


Подр. см.:
"От Dreampop'а к Coldwave: самые няшные стили рока" (https://borealisthelema.livejournal.com/115524.html)
"Советский нью-эйдж" (https://borealisthelema.livejournal.com/104923.html)

PS Лично мне эта песня напомнила Поминальную у молокан.

16 марта 2019

Рецензия на книжку М. Уэльбека о Лавкрафте

(ну и рожа... сразу видно француза))



Единственное, пожалуй, чем эта книжонка хороша - это своим названием. В этом смысле её - да, можно читать. Можно купить и поставить на полку. Время от времени подходить и читать... Типа того.

Если серьёзно, то первые же пассажи нагоняют апатию и производят самое удручающее впечатление. Буквально с первых строк Мишель Уэльбек (далее эту сущность будем называть Ми-Уэл) спешит заверить нас, что все сущности и мифологемы Лавкрафта - суть чистая фантазия, не имеющая никакой почвы. Затем ещё раз повторяет. И ещё... Почему-то Ми-Уэлу это важно.

Допустим. Однако дощечки царя Ассурбанипала - научный факт. Как раз в то время они были найдены и изучались. Лавкрафт был одним из первых, кто читал переводы. Именно там говорится о сущностях Иных Миров. На основе этого был написан «Некрономикон».

Затем. Традиционная демонология говорит о Вельзевуле, Бегемоте, Бельфегоре и прочих сонмах. Даже в «Библии» упоминается Дагон, разве нет?

Третье. Традиционный европейский фольклор, который Лавкрафт обожал. Легенды о чернокнижниках и ведьмах, более поздние мифы о Фаусте и Мефистофеле - разве это было чистой выдумкой Лавкрафта?

Возьмём одно из первых сочинений Лавкрафта, написанных им в возрасте 15 лет. Оно называется «Алхимик» - в этой истории Говард рассказывает абсолютно классическую притчу в духе Гофмана и английских готических романистов. Это, очевидно, обыкновенная рефлексия о чём-то прочитанном, учитывая феноменальное библиофильство Лавкрафта. (Впрочем, тут же надо поспешить оговориться и подчеркнуть, что сам Лавкрафт находил чтение книг делом довольно скучным, но занимался им за неимением чего-нибудь поинтересней. Он объяснял, что он имеет в виду под «интересной жизнью», говоря, что по природе своей - он вожак и чувствовал бы себя в своей тарелке во главе легионов, - вот это была б жизнь для него. Одна Ми-Уэл сходу обзывает Лавкрафта хлюпиком и маменькиным сынком...).

Затем француз зачем-то приплетает Селина* и внезапно включает странную истерику на почве расизма. Честное слово, я бы никогда не предположил, что это может быть чем-то важным в творчестве Лавкрафта, который для меня всегда был удивительным репродуктором чистого космического ужаса (что я и попытался передать в рамках своего музыкального проекта Astrophobos, стилистику которого я обозначил как Lovecraftian Darkwave; позже изменил на Microtonal Dark Poem, но это неважно, там волосы дыбом встанут даже у плешивого). Нечто в таком роде - да, сквозило в рассказце «Улица», где Лавкрафт ужасается каким-то «заведениям Петровича», но у меня это вызвало разве что здоровый смех. Действительно смешно. Что-то ещё было про индейцев, но там Лавкрафт пересказывал слова какого-то пастора. Вот, наверное, и всё. Обыкновенная неприязнь коренного жителя к той помойке, в которую превращалось его гемютное местечко, трансформируясь в современный мегаполис. Лавкрафт страдал и, возможно, порою бредил. Ему немного-то и надо было для несчастья...

Что я легко могу понять и о чём постоянно ныл наш герой - так это то, как безжалостно сносятся старые здания, сметаемые трамвайными путями, город растёт и заполняется всё новыми волнами мигрантов. Только это были не Петровичи, а сицилийские мафиози, бежавшие от тогдашнего режима, который просто топил преступников в отстойных ямах (чем Лавкрафт, безусловно, пылко восхищался - а кто б не восхищался?..). Да, это было невыносимо и Лавкрафт видел корнем зла этих «понаехавших». Но приказ сносить старинные кварталы принимали местные власти - такие же, как Лавкрафт. А быть может, и его далёкие родственники. А вот приехавшие зачастую трудились от зари до зари, радуясь хотя бы тому, что на сухую лепёшку можно положить дольку помидора или даже колбасы, - так, собственно, возникла пицца.

Далее Ми-Уэл начинает пересказывать биографию Лавкрафта - это малоинтересно, ибо всё равно француз своими куриными глазами в упор ничего не видит и куриным же мозгом ни-черта не понимает.

Пишет Ми-Уэл отвратно, прёт французский шовинизм. Бержье какой-то.

У Лавкрафта, оказывается, были ученики. Блох, Лонг, Вош, Манд, несть и числа. То-то Лавкрафт бы удивился...

Закончил первую часть. Что могу сказать? Мысль француза неглубока, а взгляд недалёк...


*


Во второй части книжки Ми-Уэл принимается криво пересказывать тёмные мистерии лавкрафтианства, но быстро булькается в привычную французскую среду общественных помоев, от коих Лавкрафт был так далёк. Ми-Уэл вроде как ползёт по следу, но так он далеко не уйдёт... Шнелля-шнелля, bistro-bistro!

Ползучая мысль - вот стиль этой книжонки.

Но едва тема заходит о педерастии, как француз вдруг оживляется, появляется какой-то пульс, письмо становится бойким, пишется легко. А я всё ждал, когда Ми-Уэл перестанет тужиться и начнёт излюбленные французские мотивы...

Через десяток страниц француз переключается на архитектуру старого Провиденса. Коряво описывает синдром Стендаля («эстетический психоз»).

Набирается наглости и записывает Лотреамона в предшественники Лавкрафта. Ты шутишь, ска...

Увлечение Лавкрафта научными теориями. «Сны в ведьмином доме» - сильная штука, да.

Создателями неэвклидовой геометрии были Янош Больяи и Николай Лобачевский. Запиши себе не бумажке и прилепи на свой низкий французский лоб, внятно произнести всё равно не сможешь.

Француз не в курсе, что теории Эйнштейна и квантовая механика Планка опровергнуты и признаны ошибочными. На днях в России впервые в экспериментальной науке был произведён опыт по перемещению во времени.


*


Часть третья. Описываются трудовые будни писателя-любителя Г.Ф. Лавкрафта. Тем временем, в США в 1929 году наступает Великая Депрессия, которую Лавкрафт не переживёт...

Ми-Уэл местами переходит на дурашливый тон. Знаменитое «французское красноречие».

Удивительная история галантности Лавкрафта. Была такая Соня Хрини, одесская еврейка (спасибо, хоть «русской» не называют, как то приняли за манеру в адрес немецкой проститутки Лу(изы) фон Саломе), - вполне возможно, одна из многих подружек Кроули (ну, много их у него было), а дальше чистая конспирология, которая приводит в восторг оккультных маньяков, но француз как всегда - не видит в упор, пониманий ноль...

Умиление Лавкрафта. Нечто вроде гемюта. В сущности, Лавкрафт - плебейская, американская версия Обломова. Только без поместья, дворянства и полагающейся полноценной образованности (знание языков, как минимум). Хотя Лавкрафт любил называться «эсквайром», то есть самодостаточным помещиком (каким был дворянин-мечтатель Обломов), был он на самом деле мелким мещанином, чей удел - снимать комнаты и питаться не пойми чем в забегаловках. Самодостаточность? Ну, как сказать. На ум лезет некий лорд Болескина. - Чёрт побери, вот это была б пара! Какая там к ляду Соня...

Впрочем, моменто. В 1935-м Кроули был уже полным банкротом, а поместье он потерял ещё в 1913-м. Да, тоже пришлось шататься тут и там. Судьба поэта-с.

Лавкрафт очень быстро оценил прелести семейной жизни, поскольку всякая «милая пампушка» мигом запрыгивает на шею, едва начинается фаза супружества. Соня заставляла Лавкрафта писать унизительные письма в редакции, пытаясь продать свои произведения. Таких писем Лавкрафт написал огромное количество. Но покупать никто не хотел. Тогда Соня заставила его искать просто какую-нибудь работу на дому, что-то вроде заказной журналистики или редактуры. И тут-то Лавкрафт стал что-то подозревать...

Гемют распадается, супруги расстаются. В отместку Соня сжигает все письма, которые Лавкрафт ей писал. Что ж, мелочно и предсказуемо...

Лавкрафт же был в полном восторге оттого, что удрал, пока Сони не было дома (она была по делам в Цинциннати). Семейный быт такой увлекательный...

Единственную примечательную строку француз Ми-Уэл выдавливает уже на последних страницах: «Можно об этом сожалеть, но нужно это признать: Лавкрафт был скорее на стороне ненависти; ненависти и страха». Это бессмысленная чушь, конечно, но показывает, что даже у болвана на трёхстах станицах можно найти хорошо написанную сентенцию. Бог весть, Ницше, скажем, весь такой, какую страницу не открой...

Это дело вкуса, приятель. Он либо есть, либо ты француз...

Вот, в общем-то, и всё.


Оценка 2/10

_________
*он так и будет всю книгу приплетать каких-то дешёвых французиков, как будто это кому-нибудь интересно



март 2019, по эту сторону звёзд